Едва ли мне удастся написать внятные рецензии на отдельные книги трилогии, поэтому пишу только сейчас, дочитав минут десять назад "Изгнанницу Ойкумены". Моё знакомство с Олди теперь можно считать состоявшимся, причём настолько успешно, что я считала минуты до возвращения ко второй части (после первой с большой неохотой взялась за основную книгу - боялась не успеть). Я читала запойно: дома, в стационаре, в метро, на улице, в автобусе - и как живые перед глазами вставали иные миры и самые разные персонажи. Регина ван Фрассен, очаровательная Фрида, Рейнеке-Кровопийца, Николас Зоммерфельд, блистательный Фома, солнышко Линда, ловелас Гюйнс, Старик, хан, Груша и Скунс и многие-многие другие где-то слаженным хором, а где-то невнятной разноголосицей рассказывают о простом и повседневном: о долге, любви, предательстве, чести, правде и лжи, о тонкой грани между насилием (во благо) и жестокостью. Разные расы, конфликт эволюционного и технократического путей развития. Трагедия Мондонга, показанная талантливым режиссёром в первой книге, неожиданно перекликается с загадкой Шандурвана в третьей. А между ними - пропасть, длиною в историю взросления и становления героини. Пропасть, преодолеваемая читателем в один широкий прыжок, почти полёт, по которому начинаешь тосковать, едва закрыв "Изгнанницу Ойкумены".
Играй, Королева, на серебряной флейте! Танцуй на песках, пришедших на смену зелёной траве! И позволяй иногда краешком глаза заглянуть "под шелуху" - мне кажется, я видела её отчётливей, чем мир вокруг...

С годами чувства притупляются. Тускнеет не яркость мира — короста, наросшая на человеке, не пропускает свет в должной мере. Глохнут звуки. Музыка превращается в невнятный шум. Запахи утрачивают резкость. Ландыши не напоминают о весне. Любовь? — привычка. Ненависть? — брюзжание. Нас готовят к уходу — туда, где не место страстям. Слава старикам и старухам, сохранившим свежесть восприятия! Слава седым непоседам и лысым завсегдатаям театров! Низкий поклон морщинистым ведьмам, чей глаз остер и слух чуток! Иногда кажется, что им просто повезло. В другой раз думаешь: в чем их секрет? А всего-то и надо, что признать: не мир, но я. Не любимый в юности поэт утратил мощь таланта – я остыла к его строкам. Не пейзаж лишился былого очарования – я смотрю на него, близоруко щурясь. Стоит только признать, признаться, взять вину на собственные плечи – и мир вновь засияет.
Великий Космос, как же это трудно!
Куда легче согласиться, что в наше время деревья росли до небес…