Эти глупые люди думают, что любовь есть, а русалок нет. Но мы-то с вами знаем, что все наоборот (с)
Самое чудесное, что отлично описан и первичный, и вторичный, и третичный сифилис. Низкий поклон автору 
Хотел бы смерть ее воспеть я,
Но нет пора не подошла,
Она живет тысячелетья,
Она насмешлива и зла.
Она идет по всем дорогам,
Сильна, обманчива, хитра,
Покинув мир под Таганрогом,
Она родится у Днестра.
Она и в парке и в вагоне,
В любой стране, в земле любой,
Случайно скрывшись от погони,
Она идет сама собой.
Она придет внезапно в гости,
Страшнее сказочных старух,
Проникнет в кровь, оближет кости,
Откусит нос, отнимет слух.
И,одержав легко Победу,
В глухую ночь иль ясным днем,
Лизнет жену , прильнет к соседу,
И с ним в другой ворвется дом.
Мне не создать ее портрета,
Моя поэзия бедна,
Я вижу сам, что спирохета
Еще действительно бледна.
Мне б описать ее проворней,
Белесой, тонкой без прикрас,
Такой, какою в туши черной
Узрел Шаудин в первый раз.
Мне доказать, что не позором,
Несчастьем встреча стала с ней,
Она проникнет в кровь и вором
В тени таится 20 дней.
И не дрожат твои колени,
Ты улыбаешься судьбе,
Не видел пятнышек на шее
Иль покраснений на губе.
Тебе тревоги не знакомы,
Спокойно ровно дышит грудь,
И рост первичной сифиломы
Тебя не трогает ничуть.
Ты молвишь:"Прыщик, ну так что же,
Не столь тревожно, сколь смешно",
Но с каждым днем на темной коже
Краснее круглое пятно.
У основания уплотнение,
Покаты ровные края.
И вот впервой вкусит волнение
Душа беспутная твоя.
Но окончательно угроза,
Тогда лишь станет пред тобой,
Когда в тисках парафимоза
Головка станет голубой.
Потом малиновой громадой
Она заноет заболит,
Созреет гроздью виноградной
Регионарный аденит.
И вот тогда лишен покоя,
От страха потный по ночам,
Ты на конец махнешь рукою
И обратишь стопы к врачам.
Ты у окошка в кабинете ,
Подъемля взоры в небеса,
Начнешь ты клясться, что на свете
Бывают, все же, чудеса.
Что не болел и не лечился
Ты от рождения никогда,
Но против ветра помочился
И вот – подобная беда.
Но врач в ответ посмотрит строго,
Отметит месяц и число,
Серозной жидкости немного
Возьмет на тонкое стекло.
Он член отечный перевяжет,
Он скажет: это не пустяк,
Он не попросит, а прикажет
Сейчас же вспомнить что и как.
Ты, молодец, крепок и многих краше,
Но равнодушный ряд крестов,
Уже грозит падение чаши
Диагностических весов.
Смотри беспечно иль тоскливо,
Грусти иль смейся, пой иль плачь,
Но слово: серопозитива,
Уже подписывает врач.
Он шприц берет рукой привычной ,
Он быстро делает укол,
И вот из мышцы ягодичной
Уходит в кровь биохинол.
И по тончайшим капилярам
Стремится, злостью обуян,
За ним в атаку в гневе яром,
Рванулся неосальварсан.
В трудах рожденный непреклонных,
Стремясь помочь тебе в беде,
Войдет он в вены растворенный
В дистилированной воде.
Растет в борьбе с болезнью злою
Терапевтический эффект,
Но вот весеннею порою
Больной выходит на проспект.
Зеленый, ласковый, веселый,
Цветет над городом сирень,
Больной вспомнит про уколы:
Быть может, хватит двух недель?
Ведь член мой зажил понемногу ,
Мне все работы по плечу,
Да не пора ли уж дорогу
Забыть к мучителю врачу.
Сказал и сделал...чуть позднее,
Границ не зная на пути,
Болезнь рассыпалась по коже
Багрово- красным конфетти.
Но в нем ли вызовет сомнение
Розеолезное пятно?
Ни зуда нет, ни шелушения,
Чуть тронь, рассыплется оно.
Зато игла не колет вену
И он хранит небрежный вид,
Когда идет пятну на смену
Лентикулярный сифилид.
Его узнать совсем несложно,
Он эластичен, красноват,
Прощупать в толще кожи можно
Дискообразный инфильтрат.
Нигде ни жжения, ни зуда,
Ничто не колет, не болит.
Больной, решив: Опять простуда,
Весь день глотает стрептоцид.
Сочтя гриппозными симптомы,
И день и ночь храня покой,
Он мажет синькой кондиломы
И давит пустулы рукой.
Но все проходит понемногу,
Пока , не ведомо отколь,
На кости черепа и ногу
Не прыгнет ломящая боль.
Она найдет его в постели,
Со лба на грудь перелетит
И будет долгие недели
Больного грызть периостит.
Но метеором время мчится
И, не оставивши рубца,
Периостит угомонится,
Обызвестится до конца.
Дела помчатся понемногу,
Пока не грянет миг такой,
Когда покажется больному ,
Что он еи потен, не больной.
Он выйдет весел, как и все мы,
Он бодр, как в прежние года,
И вот герой моей поэмы,
Ушел неведомо куда.
Мне не найти его дорогу,
Куда за ним я полечу?
Но, приближаясь к эпилогу,
И не могу и не хочу.
И раставаться с ним не в праве,
Ведь он придет к врачам не раз,
Сто раз кляня и боль в суставах,
И слух плохой, и слабый глаз.
Когда в костях возникнут гуммы,
На коже россыпь бугорков,
И полысевший, злой, угрюмый,
Он, верно, вспомнит докторов.
Я написал страницы эти,
Чтобы в любом конце земли,
В любой больнице, кабинете,
Его читатели нашли.
Чтоб за стеною расстояний,
Ни в глушь, ни в город – никуда,
Уйти не смела от вливаний
Тысячелетняя чума.
Хотел бы смерть ее воспеть я,
Но нет пора не подошла,
Она живет тысячелетья,
Она насмешлива и зла.
Она идет по всем дорогам,
Сильна, обманчива, хитра,
Покинув мир под Таганрогом,
Она родится у Днестра.
Она и в парке и в вагоне,
В любой стране, в земле любой,
Случайно скрывшись от погони,
Она идет сама собой.
Она придет внезапно в гости,
Страшнее сказочных старух,
Проникнет в кровь, оближет кости,
Откусит нос, отнимет слух.
И,одержав легко Победу,
В глухую ночь иль ясным днем,
Лизнет жену , прильнет к соседу,
И с ним в другой ворвется дом.
Мне не создать ее портрета,
Моя поэзия бедна,
Я вижу сам, что спирохета
Еще действительно бледна.
Мне б описать ее проворней,
Белесой, тонкой без прикрас,
Такой, какою в туши черной
Узрел Шаудин в первый раз.
Мне доказать, что не позором,
Несчастьем встреча стала с ней,
Она проникнет в кровь и вором
В тени таится 20 дней.
И не дрожат твои колени,
Ты улыбаешься судьбе,
Не видел пятнышек на шее
Иль покраснений на губе.
Тебе тревоги не знакомы,
Спокойно ровно дышит грудь,
И рост первичной сифиломы
Тебя не трогает ничуть.
Ты молвишь:"Прыщик, ну так что же,
Не столь тревожно, сколь смешно",
Но с каждым днем на темной коже
Краснее круглое пятно.
У основания уплотнение,
Покаты ровные края.
И вот впервой вкусит волнение
Душа беспутная твоя.
Но окончательно угроза,
Тогда лишь станет пред тобой,
Когда в тисках парафимоза
Головка станет голубой.
Потом малиновой громадой
Она заноет заболит,
Созреет гроздью виноградной
Регионарный аденит.
И вот тогда лишен покоя,
От страха потный по ночам,
Ты на конец махнешь рукою
И обратишь стопы к врачам.
Ты у окошка в кабинете ,
Подъемля взоры в небеса,
Начнешь ты клясться, что на свете
Бывают, все же, чудеса.
Что не болел и не лечился
Ты от рождения никогда,
Но против ветра помочился
И вот – подобная беда.
Но врач в ответ посмотрит строго,
Отметит месяц и число,
Серозной жидкости немного
Возьмет на тонкое стекло.
Он член отечный перевяжет,
Он скажет: это не пустяк,
Он не попросит, а прикажет
Сейчас же вспомнить что и как.
Ты, молодец, крепок и многих краше,
Но равнодушный ряд крестов,
Уже грозит падение чаши
Диагностических весов.
Смотри беспечно иль тоскливо,
Грусти иль смейся, пой иль плачь,
Но слово: серопозитива,
Уже подписывает врач.
Он шприц берет рукой привычной ,
Он быстро делает укол,
И вот из мышцы ягодичной
Уходит в кровь биохинол.
И по тончайшим капилярам
Стремится, злостью обуян,
За ним в атаку в гневе яром,
Рванулся неосальварсан.
В трудах рожденный непреклонных,
Стремясь помочь тебе в беде,
Войдет он в вены растворенный
В дистилированной воде.
Растет в борьбе с болезнью злою
Терапевтический эффект,
Но вот весеннею порою
Больной выходит на проспект.
Зеленый, ласковый, веселый,
Цветет над городом сирень,
Больной вспомнит про уколы:
Быть может, хватит двух недель?
Ведь член мой зажил понемногу ,
Мне все работы по плечу,
Да не пора ли уж дорогу
Забыть к мучителю врачу.
Сказал и сделал...чуть позднее,
Границ не зная на пути,
Болезнь рассыпалась по коже
Багрово- красным конфетти.
Но в нем ли вызовет сомнение
Розеолезное пятно?
Ни зуда нет, ни шелушения,
Чуть тронь, рассыплется оно.
Зато игла не колет вену
И он хранит небрежный вид,
Когда идет пятну на смену
Лентикулярный сифилид.
Его узнать совсем несложно,
Он эластичен, красноват,
Прощупать в толще кожи можно
Дискообразный инфильтрат.
Нигде ни жжения, ни зуда,
Ничто не колет, не болит.
Больной, решив: Опять простуда,
Весь день глотает стрептоцид.
Сочтя гриппозными симптомы,
И день и ночь храня покой,
Он мажет синькой кондиломы
И давит пустулы рукой.
Но все проходит понемногу,
Пока , не ведомо отколь,
На кости черепа и ногу
Не прыгнет ломящая боль.
Она найдет его в постели,
Со лба на грудь перелетит
И будет долгие недели
Больного грызть периостит.
Но метеором время мчится
И, не оставивши рубца,
Периостит угомонится,
Обызвестится до конца.
Дела помчатся понемногу,
Пока не грянет миг такой,
Когда покажется больному ,
Что он еи потен, не больной.
Он выйдет весел, как и все мы,
Он бодр, как в прежние года,
И вот герой моей поэмы,
Ушел неведомо куда.
Мне не найти его дорогу,
Куда за ним я полечу?
Но, приближаясь к эпилогу,
И не могу и не хочу.
И раставаться с ним не в праве,
Ведь он придет к врачам не раз,
Сто раз кляня и боль в суставах,
И слух плохой, и слабый глаз.
Когда в костях возникнут гуммы,
На коже россыпь бугорков,
И полысевший, злой, угрюмый,
Он, верно, вспомнит докторов.
Я написал страницы эти,
Чтобы в любом конце земли,
В любой больнице, кабинете,
Его читатели нашли.
Чтоб за стеною расстояний,
Ни в глушь, ни в город – никуда,
Уйти не смела от вливаний
Тысячелетняя чума.
Выйдя с тренировки в 10 вечера, осознала, что пригревавшее днём солнышко - это не серьёзно, осенние вещи преждевременны, а на улице самая настоящая зима, весьма морозная. Порадовалась, что была в пуховике и зимних сапогах, но всё равно где-то подмёрзла, видимо, и приобрела вялотякущую простуду.
). 
Жаль, сменилась база и преподаватель 
